Подводя итоги первого семидесятилетия жизни (шутка), сейчас я понимаю, что мне повезло, потому что я получил от природы очень слабое здоровье.
Если здоровье принять за капитал, то свой наследственный капитал я весь растратил к 30-ти годам. Боялся, что на улице начнётся приступ, прохожие примут за пьяного и не вызовут «скорую». После 2-х часов работы мне нужно было обязательно полежать – не было сил. В кармане носил какие-то порошки, намешанные в аптеке из разных веществ по рецепту лечащего врача. При приближении приступа я проглатывал один порошок, запивал водой и блаженно наблюдал, как сознание туманится и тупеет, страх уходит, спазмируемые мышцы расслабляются.… Всё бы хорошо, вот только продолжение работы было проблематичным... Как в песне: «На палубу вышел, сознанья уж нет, в глазах у него помутилось».
В то время я работал директором музыкально-хоровой школы. В моём подчинении было более двадцати педагогов. Я также руководил старшим детским хором, который собирал на репетиции около шестидесяти участников. Вёл в школе группы сольфеджио по 8–10 учеников. На мне были педсоветы, методические совещания, зачёты и экзамены, открытые уроки, участие в концертах и конкурсах в роли дирижёра-хормейстера, взаимодействие с отделом культуры и множество всяких т.д. и т.п.
По совместительству ещё работал в медицинском институте руководителем студенческого мужского вокального ансамбля «Ятры» (т.е. «врачи» в переводе с греческого). А там тоже были репетиции, смотры, концерты, вплоть до Центрального телевидения Советского Союза, где выступать было престижно, почётно, но приходилось «выкладываться» полностью. «Выходить на палубу с помутневшими глазами» во всех этих ситуациях было просто невозможно...
Вместе со слабым здоровьем от природы при рождении мне досталась черта характера, которую я называю «патологическая порядочность» (ПП). Я не мог себе даже мысленно представить, как это дети соберутся на репетицию или концерт, педагоги – на педсовет или методическое совещание, студенты-медики после своих дневных огромных учебных нагрузок вечером придут на репетицию вокального ансамбля, а я, видите ли, заболел – меня нет на работе. Включалась ПП, открывалось «второе дыхание», а иногда вечером, наверное, уже «третье», поскольку «второе» включалось днём. Я, входя в класс, в зал, на сцену, играл роль жизнерадостного лидера, директора, руководителя, дирижёра. А порошки принимал по приезду домой. «На войне, как на войне». Но на войне с передовой время от времени отводят в тыл для отдыха. А здесь – где тыл, где передовая? Дома – жена с малым ребёнком, денежно-квартирные проблемы...
Петля затягивалась. Нагрузки росли, здоровье таяло. Но, вспоминая те годы (40 лет назад), я не могу припомнить ни одного пропуска работы, ни одного выписанного в поликлинике больничного.
Лечащий врач называл мою болезнь «диэнцефальные (я долго это слово учился выговаривать, не уверен и сейчас, что правильно выучил) приступы». Шибко грамотные студенты-медики мне популярно объяснили:
– Это что-то там мозги барахлят у Вас.
– А что же мне делать?
– Ну как, что! Нужно лечь на обследование.
– Вы с ума сошли! У меня на месяцы вперёд всё по часам расписано. Надо что-то другое придумать.
Уважая меня, они пожимали плечами и отходили, прощая мою бестолковость. Видя мою безвыходную ситуацию, один мой коллега по работе предложил съездить домой к своему другу-врачу: «Это человек, оригинально мыслящий, может что-то придумает для тебя, раз традиционные методы тебя не устраивают».
Утопающий хватается за соломинку. Едем домой к врачу. Человек этот оказался именно тем, кто мне и был нужен. Как говорят – тут вмешалось Провидение Божие. Работал он на скорой помощи: сутки дежурит – трое свободный. Маститые «белохалатники» к врачам «скорой помощи» относятся слегка презрительно, соответственно и получают от них то же самое. Этот был боксер-перворазрядник. Вместо «правильных» таблеток он своих знакомых лечил «неправильным» гипнозом.
Выслушал он меня внимательно, посмотрел рецепт моих порошков (я всегда, как талисман, носил его с собой) и сказал что-то вроде: «На наркотики тебя подсаживает твой любимый доктор. Ни отчего эти порошки тебя никогда не вылечат, надо будет всё усиливать дозу, чтобы снимать приступы. Тупиковый путь! Если будешь настаивать (друг моего друга – мой друг!), я во время своего дежурства на “скорой” завезу тебя в областную клиническую больницу. Только там производят анализ мозга. Но слушай меня внимательно. Ты слышал, что мозг – чёрный ящик?» Я действительно где-то слышал такое сочетание слов. «Так вот, я говорю тебе авторитетно – никто из тех, кто будет тебе делать анализы, в этом чёрном ящике ничего не понимает, как и все остальные врачи в мире. Анализы тебе сделают, диагноз напишут и начнут лечить… Что из этого получится, никто не знает и не отвечает за это. Я тебе по-дружески не советую делать этот ход. Иди, думай. Если решишься на обследование, я своё слово сдержу. На прощанье совет: попробуй найти какое-то своё решение этих внутренних проблем».
Как ни странно, я ушёл от него с облегчением, понимая, что моё положение абсолютно безнадёжное, надеяться не на кого... Но жить-то НАДО!
Сейчас я понимаю, что я просто принял ситуацию. Поскольку на горизонте дороги не видно было, оставалось только взлететь! Спустя два десятилетия после этого похода к «неправильному врачу», я, уже имея опыт и авторитет находить выходы из безвыходных ситуаций, спросил одного своего ученика, у которого было нечто подобное: «Я не пойму, как ты держишься? Энергии нет совсем, а ты работаешь и ещё ходишь ко мне читать стихи, петь и танцевать?». Он мне ответил замечательно: «Я держусь только на чувстве собственного достоинства». Этот ответ моего ученика мне часто помогал, да и сейчас помогает в тех испытаниях и экзаменах, которые постоянно устраивает Жизнь.
В принципе, всё самое главное я уже рассказал. Дальше были только подробности и вопросы техники: купил гантели, записался в бассейн, начал делать ежедневные пробежки, более разумно питаться и т.д. и т.п.
Главное уже было позади – я не сломался. Слабое здоровье, как малый начальный капитал, вынудило меня уже в молодом возрасте не рассчитывать на помощь извне, искать силы и резервы внутри себя, и понять мысль о том, что «Царство Божие внутри нас».
В хорошей песне Михаила Ножкина «Последний бой, он трудный самый», есть существенная неточность – каждый бой – он и первый и последний.
Заканчиваем сложение и вычитание – нам дают задачки на умножение и деление, а это труднее. И так до бесконечности. Надо перестать воевать, и тогда все проблемы, которые мы решили, будут превращаться в наши возможности, в ступени. Но тогда это будет уже не бой, не война, а игра, а жизнь – театр.
